Марина Алиева - Жанна дАрк из рода Валуа

– Безумие! – всплеснул руками кюре. – На ночь глядя! По приграничным дорогам!.. По бургундским территориям, где кто только ни шныряет!!!

– Мне нужны ещё две лошади, – не слушая его, упрямо повторила Жанна. – Вчера возле замка я разговаривала с конюшим господина коменданта… Может быть, он поможет?

– Он здесь, в толпе за воротами.., – пробормотал падре Фурнье, вспоминая, что видел встревоженное лицо де Нуйонпона перед тем, как вошёл во двор дома. – Но ворота замка уже закрыты…

– Я спрошу…

Господин Лассар, ни на кого не глядя, накинул на плечи тёплый плащ и выскочил наружу.

Священник беспомощно оглядел оставшихся и нервно сжал мешок, который ему дали на улице, уверяя, что «это обязательно понадобится». «Что это? – пронеслось в его голове. – Истинное провидение Божье? Люди снаружи как будто были уверены, что Жанна всё равно пойдёт к дофину, и принесли, кто что мог, из одежды, которая понадобится в пути… А что же я? Я – служитель Господа, долженствующий только его почитать своим господином? Почему я стою здесь, как гонитель и пытаюсь помешать Его воле?..».

– Прости нас, Жанна, – почти прошептал кюре. – Люди, вот, собрали тебе кое-какую одежду, более удобную, чем твоё платье… Ворота замка уже закрыты – лошадей не взять, но я позволю себе отобрать пару из церковной конюшни, если хочешь… Однако, отпускать тебя сейчас, одну.., с двумя спутниками, из которых один совсем мальчик – это грех перед Господом!

– Тогда, помолитесь, падре, за вашего коменданта, потому что грех этот ляжет на его совесть.

– И, все-таки, подумай. Завтра я пойду к господину де Бодрикуру, буду умолять… Он действительно отходчив, особенно, если просить его стану не только я. В замке многие в тебя верят.., подумай.

Но Жанна, закусив губу, уже собирала свои вещи.

Через час с небольшим крошечный отряд выехал за ворота города по дороге на Совруа. Несчастный Нуйонпон, убивающийся из-за того, что не смог помочь с лошадьми, убивался теперь из-за невозможности ехать вместе с Жанной, без конца оправдывая себя перед кюре упоминаниями о долге.

– Она вернётся, – задумчиво произнес священник. – Господь не допустит… Он вразумит свою посланницу, и она вернётся, хотя бы затем, чтобы не оставлять греха на нашей совести. Но мы-то все каковы?.. Вы, господин Нуйонпон, не задумались вот сейчас, перед воротами, которые закрываются за ней, о том, что вера наша не совсем истинная, из-за чего само понятие долга понимается нами превратно?

Нуйонпон посмотрел на кюре с непониманием.

– Я помолюсь за вас этой ночью, – похлопал его по руке Фурнье. – А завтра с утра поступлю так, как велит мне долг – отправлюсь к господину де Бодрикуру и буду умолять столько, сколько понадобится…

Он посмотрел на стражников, запирающих городские ворота, и уверенно произнёс:

– А она вернётся. И всё произойдет так, как и должно.

* * *

Не доезжая до Сен-Николя-де-Сен-Фон, Жанна вдруг резко натянула поводья.

– Что-то случилось? – обеспокоился господин Лассар, который на своей церковной лошадке еле поспевал за конём, подаренным герцогом Карлом.

– Да, – резко ответила Жанна, бросая поводья.

Она обернулась на подъехавшую Клод и, с отчаяньем, спросила:

– Разве так должны мы являться к дофину?!

– Нет, – покачала головой Клод, как будто только и ждала этого вопроса. – Ты видела свой путь абсолютно определённым – господин де Бодрикур отправляет тебя к дофину со своим благословением, и никак иначе. То, что происходит сейчас, совсем другой путь, на который ты ступила, словно слепая. Куда он заведёт, неизвестно, но я тоже чувствую, что происходит что-то не то.

Жанна опустила голову.

– Я тоже это чувствую, но боялась, что виной тому обычный страх. Такой же, как испытывала ты, отправляясь к герцогу Лотарингскому. Помнишь? Туда ты ведь тоже не хотела ехать.

– Да, не хотела. Наверное, думала, что он захочет сам послать тебя к дофину, и путь твой снова изменится, пусть даже и станет более лёгким.

– Значит, надо вернуться?

– Да, Жанна. Что бы ни сказали люди, это испытание ты должна выдержать.

– Люди поймут, – неожиданно вступил в разговор Дюран Лассар. – Ле Руайе сказал мне на прощанье, что не ляжет спать и примет нас в любое время.

– Видишь, Жанна, они тоже думают, что так лучше всего. – Клод улыбнулась. – Странно, правда? Они, как будто, думают вместе с тобой об одном и том же…

– Тогда вернёмся.

Жанна решительно потянула за повод и развернула коня.

– Утром, после благодарственной молитвы за это вразумление, пойду в замок и не уйду, пока господин де Бодрикур меня не примет…

Они вернулись в Вокулёр под утро, еще не зная, что через несколько часов после них в город въедет королевский посланник Коле де Вьенн с известием о разгроме французского подкрепления под Орлеаном и целым ворохом устных наставлений от мадам Иоланды, самым последним из которых было: «Хоть поджарьте этого олуха Бодрикура на каминной решетке, но заставьте его отправить Деву, о которой все судачат, в Шинон!».

Вокулёрский замок

Ночь

Господин Экуй, запертый сгоряча в одном из подвальных казематов замка, не слишком удивился, когда, среди ночи, его дверь вдруг стали отпирать. И не удивился совсем, увидев на пороге господина де Пуланжи.

– Идёмте за мной, сударь, – прозвучал короткий приказ.

Со стражниками Пуланжи даже не разговаривал и, судя по тому, что следом за узником они не пошли, господина Экуя из темницы выпускали.

Однако, поднявшись наверх, Пуланжи повернул, почему-то, на женскую половину.

– Куда мы идём? – спросил Экуй.

– К госпоже комендантше.

– Мадам Аларде не спит в такое время?

– Сегодня никто не спит, если прислушаетесь.

И действительно, откуда-то из недр замка донеслось, приглушённое стенами рычание господина коменданта.

– Он все ещё мучается?

– Ужасно. После вашего лекарства дубовые полоскания прежнего цирюльника кажутся ему монастырской водичкой… Господин де Бодрикур пребывает в ярости, но гордость и досада не позволяют второй раз просить вас об исцелении.

– Поэтому мы идём к мадам Аларде?

– Тсс! – Пуланжи приложил палец к губам. – Уже пришли.

Он осторожно постучал в дверь, перед которой они остановились и, когда пожилая фрейлина комендантши им открыла, с поклоном проскользнул внутрь, увлекая за собой Экуя.

– Ах, наконец-то! Пришли! – донеслось до них из спальных покоев, и хозяйка замка, не стесняясь домашнего чепца и ночной сорочки под распахнутой накидкой, выскочила навстречу, вытирая платком глаза, полные слёз, то ли от жалости, то ли от бессонницы.

Мадам Аларде де Шамбле, ещё лет пять назад, была женой Жана де Манувилля, но, овдовев, не стала долго ломаться, когда ей сделал предложение господин де Бодрикур – давний знакомец мужа, навещавший их не раз, и не два, и представлявшийся человеком не чужим. Состояние за вдовой числилось немалое, а жених прочно сидел в своём комендантском замке, что в эти непонятные времена, несомненно, дорогого стоило, поэтому, объединив всё это, супруги, по мере сил, жили счастливо уже четыре года. Нарушали счастье только болезненные приступы господина де Бодрикура, которые совершенно выводили мадам из себя. Поэтому, вернувшись утром из церкви и услышав раздражённые крики мужа, комендантша сразу велела послать за Экуем с его лекарством, однако, в ответ услышала:

– Цирюльник арестован по указанию его милости, госпожа. Говорят, он отказывается давать своё снадобье.

Слегка озадаченная мадам Аларде по первости, решила не вмешиваться. Но прошёл день, спустилась ночь – стоны супруга и безумные крики на всех, кто попадался под руку, не стихали. А тут ещё и любезный во всех отношениях господин де Пуланжи, вызванный ею для объяснений, доложил, что никакие другие средства господину коменданту не помогают, а то единственное, которое могло бы помочь, он не получил из-за собственного упрямства. Из-за него же, кстати, был посажен под замок и господин Экуй, который…

– Впрочем, я не могу опускаться до пересудов, – с поклоном завершил доклад Пуланжи. – Если вашей милости будет угодно вызволить господина цирюльника, я готов его привести. Если же нет, попробуйте уговорить вашего мужа принять дубовую настойку для полоскания.

Мадам Аларде между покорностью и покоем выбирала недолго.

– Мне наплевать на то, что сделал цирюльник. Немедленно приведите его ко мне, иначе, у меня тоже сделается припадок!

Поэтому, едва Экуя привели, она выскочила навстречу, приветствуя его, как спасителя.

– Дайте мне ваше чудесное снадобье, сударь! Я сама отнесу его мужу и упрошу, чтобы вас помиловали, какое бы ужасное злодейство вы ни совершили!